Гадкие лебеди

повесть братьев Стругацких. Написана в 1967 году; в СССР впервые увидела свет в 1987 году — в журнале «Даугава» под названием «Время дождя». Позже включена в роман «Хромая судьба». Первоначально повесть должна была выйти в сборнике издательства «Молодая гвардия» в 1968 году, но не прошла цензуру. В том же году копии рукописи, сделанные в редакциях, попали в «самиздат». В 1972 году повесть была опубликована в ФРГ издательством «Посев» без ведома авторов.

Хранилище

1967 – Гадкие лебеди (без илл.).pdf

Сюжет

Действие происходит в неопределённое время, в неназванном городе, в безымянной стране, вероятно, в некоем тоталитарном государстве. По ряду косвенных данных, разбросанных по тексту, страну можно принять то за Польшу (национальный флаг — двухцветный, красно-белый), то за Чехословакию (денежная единица — крона), то за Болгарию (фамилия главного героя — Банев — болгарская). Но это не Польша, не Чехословакия и не Болгария, это — одна из западноевропейских стран, пережившая большую войну, произошедшую лет за двадцать до описываемых в повести событий.
Главный герой — популярный писатель Виктор Ба́нев, ветеран прошедшей войны, средних лет, любитель выпить и покутить, уезжает из столицы, опасаясь возможных репрессий после того, как непочтительно повёл себя на встрече с правителем — господином Президентом. Он приезжает в провинциальный город, в котором провёл своё детство, где живут его бывшая жена Лола и их дочь-подросток Ирма, и где уже несколько лет постоянно идёт дождь.
Писатель попадает в череду странных событий, связанных с «мокрецами» или «очкариками» — странными прокажёнными людьми, больными некоей генетической болезнью, которая проявляется в виде жёлтых кругов вокруг глаз. Мокрецы живут в лепрозории — специально построенном в Лошадиной лощине карантинном лагере для лиц, страдающих так называемой желтой проказой или очковой болезнью. Данный лагерь был построен сразу после оккупации, двадцать лет назад от событий, происходящих в книге. Взрослое население города мокрецов боится, считая их причиной всех странностей в городе, но многие подростки просто обожают мокрецов, в том числе и дочь Банева Ирма. Мальчик Бол-Куна́ц, приятель Ирмы, приглашает писателя встретиться с учениками школы, которые поражают его своими оригинальными взглядами и поведением.
Банев живёт то в гостинице, в ресторане которой он пьёт каждый вечер, то в санатории, где работает медсестрой его подруга-любовница Диана, сочувствующая мокрецам. Диана последовала за своим бывшим мужем, философом Павлом Зурсмансором, который «переродился» в мокреца. Писатель постоянно колеблется в своём отношении к жителям лепрозория, но даже при наличии неприязни к ним вольно или невольно им помогает, поскольку противостоящие им силы ему ещё более неприятны. Бургомистр ставит на мокрецов капканы, а полицмейстер постоянно задерживает идущие в лепрозорий грузы книг (считается, что книги для мокрецов — как пища, без чтения они погибают). Банев помогает Диане вызволить попавшего в капкан мокреца, вступается за него в ресторане, угоняет задержанный полицией грузовик с книгами и доставляет его в лепрозорий.
Банев обсуждает мокрецов в застольных беседах с главврачом лепрозория Юлом Го́лемом, спившимся художником Рэмом Квадригой и санитарным инспектором Па́вором Су́мманом. Баневу не нравятся ни местный бургомистр, покровительствующий фашиствующим молодчикам, ни военные, которые охраняют мокрецов. Голем в одной из многочисленных застольных бесед высказывается по поводу генетической болезни мокрецов. По его мнению они — представители будущего человечества, новый генетический вид людей, интеллектуально и морально превосходящие обычных людей. Возможности их велики, а будущее нынешнего человеческого вида — ужасно. И они пришли, чтобы не допустить его. Возможно именно поэтому они ориентированы на контакты с детьми.
События начинают развиваться драматически. Павор Сумман оказывается не санитарным инспектором, а сотрудником контрразведки, собирающим всевозможные сведения об обитателях лепрозория и об их контактах с жителями города. Банев узнаёт, что Сумман виновен в похищении мокреца, невольным свидетелем чего стал он сам, и выдаёт того людям, похожим на силовиков из конкурирующего ведомства. Суммана арестовывают прямо у него в номере, и он исчезает. Сотрудники организации, которым Банев донёс на мнимого санитарного инспектора, награждают его от имени Президента медалью «Серебряный Трилистник» 2-й степени и дают понять, что за совершённые им благодеяния Президент милостиво согласился снять с писателя опалу. Теперь Банев может возвращаться в столицу, ничего не боясь и не опасаясь. Но он остаётся в родном городе, наблюдая за разворачивающимися событиями.
Все дети в городе уходят от родителей жить к мокрецам в лепрозорий. Мокрецы начинают эвакуацию. Когда все мокрецы покидают город, дождь прекращается. Мокрец Павел Зурзмансор прощается с Баневым. Голем сообщает Баневу, что мокрецов больше нет, не будет и не было. Видимо, они были людьми будущего (в том ужасном виде, какими стали все люди в будущем), которые вернулись назад в прошлое, чтобы предотвратить этот ужасный исход. И, обучая детей, им удалось тем самым изменить будущее и предотвратить катастрофу для человечества.
Последним уезжает Голем. Банев и Диана возвращаются в город, который исчезает под лучами солнца. Они видят Ирму и Бол-Кунаца совсем повзрослевшими и счастливыми. Но Банев говорит про себя: «всё это прекрасно, но только вот что — не забыть бы мне вернуться»

Цитаты

  • — Он умер. — Забили? — Нет. Наоборот. — Они, болваны, не давали ему читать, и он умер от голода.
  • Вы гнили в окопах, вы взрывались под танками, а кому от этого стало лучше?
  • Как это славно — вовремя помереть!
  • Будущее создается тобой, но не для тебя.
  • Детей бить нельзя, утверждал Тэдди. Их и без тебя будут всю жизнь колотить кому не лень, а если тебе хочется его ударить, дай лучше по морде самому себе, это будет полезней.
  • Хотя, ежели подумать, все пророки были пьяницами, потому что уж очень тоскливо: ты все знаешь, а тебе никто не верит.
  • Поглядите на себя. Вы родили их на свет и калечите их по своему образу и подобию.
  • Это что-то вроде демократических выборов: большинство всегда за сволочь…
  • Я сыт по горло самим собой.
  • Вы думаете, что если человек цитирует Зурзмансора или Гегеля, то это — о! А такой человек смотрит на Вас и видит кучу дерьма, ему Вас не жалко, потому что Вы и по Гегелю дерьмо, и по Зурзмансору тоже дерьмо. Дерьмо по определению.
  • Ребенок кротко смотрит на тебя и думает: ты, конечно, взрослый, здоровенный, можешь меня выпороть, однако, как ты был с самого детства дураком, так и остался, и помрешь дураком, но тебе этого мало, ты еще и меня дураком хочешь сделать…
  • Потому что волчица говорит своим волчатам: «Кусайте как я» и этого достаточно, и зайчиха учит зайчат: «Удирайте как я», и этого тоже достаточно, но человек-то учит детеныша: «Думай, как я», а это уже преступление…
  • Человечество обанкротилось биологически: рождаемость падает, распространяется рак, слабоумие, неврозы, люди превращаются в наркоманов. Они ежедневно заглатывают сотни тонн алкоголя, никотина, просто наркотиков, они начали с гашиша и кокаина и кончили ЛСД. Мы просто вырождаемся. Естественную природу мы уничтожили, а искусственная уничтожает нас… Далее, мы обанкротились идеологически – мы перебрали все философские системы и все их дискредитировали; мы перепробовали все мыслимые системы морали, но остались такими же аморальными скотами, как троглодиты. Самое страшное в том, что вся эта серая человеческая масса в наши дни остаётся той же сволочью, какой была всегда. Она постоянно жаждет и требует богов, вождей и порядка, и каждый раз, когда она получает богов, вождей и порядок, она делается недовольной, потому что на самом деле ни черта ей не надо, ни богов, ни порядка, а надо ей хаоса, анархии, хлеба и зрелищ. Сейчас она скована железной необходимостью еженедельно получать конвертик с зарплатой, но эта необходимость ей претит, и она уходит от неё каждый вечер в алкоголь и наркотики… Да чёрт с ней, с этой кучей гниющего дерьма, она смердит и воняет десять тысяч лет и ни на что больше не годится, кроме как смердеть и вонять. Страшно другое – разложение захватывает нас с вами, людей с большой буквы, личностей. Мы видим это разложение и воображаем, будто оно нас не касается, но оно всё равно отравляет на безнадёжностью, подтачивает нашу волю, засасывает… А тут ещё это проклятие – демократическое воспитание: эгалитэ, фратернитэ, все люди – братья, все из одного теста… Мы постоянно отождествляем себя с чернью и ругаем себя, если случается обнаружить, что мы умнее её, что у нас иные запросы, иные цели в жизни. Пора это понять и сделать выводы: спасаться пора.
  • Э, все дело в том, чтобы научиться утираться. Плюнут тебе в морду, а ты и утрись. Сначала со стыдом утерся, потом с недоумением, а там, глядишь, начнешь утираться с достоинством и даже получать от этого процесса удовольствие…
  • Это всё дожди. Мы дышим водой. Но мы не рыбы, мы либо умрем, либо уйдем отсюда. — Он серьезно и печально глядел на Виктора. — А дождь будет падать на пустой город, размывая мостовые, сочиться сквозь гнилые крыши… Потом смоет все, растворит город в первобытной земле, но не остановится, а будет падать и падать… — Апокалипсис, — проговорил Виктор, чтобы что-нибудь сказать. — Да, апокалипсис… Будет падать и падать, а потом земля напитается, и взойдет новый посев, каких раньше не бывало, и не будет плевел среди сплошных злаков. Но не будет и нас, чтобы насладиться новой вселенной.
  • Будущее — это тщательно обезвреженное настоящее.
  • … обжигающий стыд за себя тогдашнего, серого деловитого птенца, воображающего себя ярким, незаменимым, отборным… <…> А вдруг через пятнадцать лет окажется, что и нынешний я так же сер и несвободен, как и в детстве, и даже хуже, потому что теперь я считаю себя взрослым, достаточно много знающим и достаточно пережившим, чтобы иметь основания для самодовольства и для права судить.
  • Писатель — это прибор, показывающий состояние общества, и лишь в ничтожной степени — орудие для изменения общества. История показывает, что общество изменяют не литературой, а реформами и пулеметами, а сейчас еще и наукой. Литература в лучшем случае показывает, в кого надо стрелять или что нуждается в изменении…
  • «Дурак» и «умный» — понятия исторические и, скорее, субъективные.
  • Они навсегда забыли свой храпящий и сопящий предутренний город, скопище клопиных нор, гнездо мелких страстишек и мелких желаний, беременное чудовищными преступлениями, непрерывно извергающее преступления и преступные намерения.
  • Знакомый критик — большая сволочь — восхвалял новую книгу Роц-Тусова, и это было загадочно, потому что книга получилась хорошая.

Отражение в культуре

  • По мотивам повести «Гадкие лебеди» написана песня группы «Телевизор» «Дети уходят».
  • В 2006 году режиссёр Константин Лопушанский снял одноимённый фильм по сценарию, написанному на основе повести фантастом Вячеславом Рыбаковым. В сценарий фильма были внесены многочисленные изменения, кардинально изменён финал и трактовка событий.
  • По мотивам повести поставлен спектакль «Норманск» в стиле квеста-бродилки, проходящий одновременно на 6 этажах Центра имени Мейерхольда.

Факты

  • Прототипом Виктора Банева является, по словам Бориса Стругацкого, «обобщённый образ барда». Среди тех, кто входит в этот образ, Стругацкий назвал Александра Галича, Юлия Кима, Булата Окуджаву и Владимира Высоцкого. С разрешения Высоцкого в повести в слегка изменённом варианте используется его песня «Сыт я по горло, до подбородка…»
  • В «Комментариях к пройденному» Борис Стругацкий рассказал, что первоначально повесть кончалась словами Голема «…бедный прекрасный утёнок», а финал со счастливым концом писатели придумали позднее, пытаясь подготовить повесть к публикации.
  • Имена многих персонажей повести заимствованы из древнеримской, еврейской и других мифологий и отражают сущность своих носителей. Например:
    • Павор Сумман, «санитарный инспектор», а на деле сотрудник контрразведки:
      Павор — древнеримское божество страха, спутник бога войны Марса; Сумман — древнеримское божество ночных молний.
    • Фламин Ювента, племянник полицмейстера, «золоторубашник», член Легиона свободы, «здоровенный губастый дылда с румяными щеками», «юный голиаф в спортивной куртке, сверкающей многочисленными эмблемами, наш простейший отечественный штурмфюрер, верная опора нации с резиновой дубинкой в заднем кармане, гроза левых, правых и умеренных»:
      Фламины — жрецы в Древнем Риме. Ювента — древнеримская богиня юности.
    • Юл Голем — главврач лепрозория, играющий роль посредника между мокрецами и внешним миром:
      Голем — в еврейской мифологии искусственный человек, созданный из глины и исполняющий поручения своего создателя.

Галерея

1 комментарий к “Гадкие лебеди”

  1. Ольга

    Пожалуй, одно из самых “взрослых” произведений Братьев. В нем уже так чувствуется, что они и сами не знают, где правда, наверное, потому и ищут ее в каком-то полумистическом обществе мокрецов, точно в Deus ex machina.

Добавить комментарий для Ольга Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *